Мертвые души

Между прочим, в этом году все просвещенное человечество отмечает 200-летие Гоголя. Если вы забыли об этом, а я напомнил, то все равно не нужно бежать в магазин за тортом. Предлагаю всем в честь юбилея в этом году перечитать (а, может, и прочитать) хотя б одно произведение писателя. Пускай оно будет маленьким, ну пускай «Пропавшая грамота» хотя б. А если читать лень, то ваш покорный кинофоб (кстати, мне тут сказали, что кинофоб – это не тот, кто боится кино, а кто боится укуса бешеной собаки. Его я тоже боюсь) составил десятку лучших экранизаций Гоголя на отечественном экране. С чем вас и поздравляет. Выкладывать всю статью мне неудобно, поэтому буду радовать вас по частям.

10. «Мертвые души». Михаил Швейцер. 1984
Нельзя сказать, что Гоголю не повезло с экранизациями. Кинематограф неоднократно обращался к самым разным его произведениям, и иногда делал это весьма удачно. Конечно, Толстому или Достоевскому в данном отношении повезло куда больше. Этих господ экранизировали с энергией завидной, и не только у нас, но по всему миру, и среди картин по их произведениям много настоящих шедевров. Причина здесь, скорее всего, в том, что фабула в гоголевских творениях играет роль вторичную, если не сказать хуже. Она – только повод, пусковой механизм, без которого писать повести и рассказы не принято. Гоголь в первую очередь – мастер детали, тонкого наблюдения, точного слова, а никак не придумщик сюжетов в голом виде. Сюжеты ему подсказывали другие. Ну хотя бы Пушкин. Андрей Белый в «Мастерстве Гоголя» справедливо называет его сюжеты примитивными (имея в виду фабульную составную). А для кинематографа самая выгодная литературная основа та, в которой имеется четкая и выразительная фабула. Где действия персонажа и события ясно прописаны и составляют основу произведения, и остается только перенести их на экран. В этом смысле и Толстой, и Достоевский для кино удобнее и выигрышнее. А лучшие экранизации Гоголя как раз те, что забывают про фабулу, а пытаются заново изобрести гоголевский мир. Впрочем, мы забегаем вперед.



Я хотел остановиться на кинофильмах, телевидение – это уже другая история. Но в случае «Мертвых душ» можно сделать исключение. В кино попытки экранизировать поэму были, и брались за это дело не последние люди, к примеру, Трауберг, но засчитать их никак нельзя. Да и масштаб произведения предполагает многосерийность. Хороший режиссёр Михаил Швейцер нагнал в картину звезд первой величины: Калягина, Невинного, Богатырева, Смоктуновского, Удовиченко, Чурикову, Федосееву-Шукшину и еще несколько меньшего калибра. Произведение решено было в реалистическом ключе – максимально близко к тексту, как по мизансценам, так и по репликам. И получилось эдакое пособие для школьников. Пересказ сюжета.

Увы, но именно такой подход в случае Гоголя обречен на провал. Ведь экранизация заведомо уступает литературному произведению, если не привносит в него того, чего там быть не может. То есть, если картина не создает «добавочной стоимости» за счет языка кино. Если она этого не делает, зачем она вообще нужна? Как уже было сказано, у Гоголя все решает деталь. Вот эти самые тараканы, величиной с чернослив, шкатулка Чичикова с ее отделениями и закоулочками, сад Плюшкина и многое, многое другое. То, что Чичиков поехал туда, поговорил с тем-то, приехал обратно, совершенно неинтересно без этой уймы деталей. А Швейцер снимает именно вот это «поехал-поговорил». Разыгранные в костюмах диалоги сильно проигрывают сценам, которые рисует воображение при чтении Гоголя. Все вторые, третьи, десятые планы, которые у писателя существуют одновременно, совершенно теряются в экранизации.

Вот если бы Швейцер как-нибудь остроумно изменил ракурс, изменил крупности планов, ввел на передний план какую-нибудь мелочь, которая у Гоголя вроде бы на последних ролях (что, между прочим, может быть обманчиво), это было бы интереснее. Но тогда нужно отступать от фабульного подхода, нужно рисовать свою гоголевскую вселенную и ее снимать.

Швейцер попытался воссоздать гоголевскую Россию с гоголевскими персонажами. И снова придется сказать «увы», - это путь, обреченный на неудачу. Дело все в том, что гоголевская Россия, изображенная в «Мертвых душах», - совсем не то, что было «в действительности». Как отмечает Набоков в своей книге о Гоголе, писатель и не мог знать быт помещиков, которые у него действуют в поэме. По его словам, с которыми трудно не согласиться, вся поэма Гоголя – результат мощнейшей творческой переплавки, и аналогов Чичикову, Манилову, Ноздреву в реальности нет, и никогда не было. Попытка Швейцера изобразить их типичными людьми в типичной обстановке не приводит к успеху. В них на экране просто не веришь. Если Богатырев Манилова еще как-то вытянул, то Ноздрев, Собакевич и Плюшкин (кстати, в изображении Смоктуновского) провалились. Странная мертвечина этих персонажей, их нездешняя жуть, которой они наполнены Гоголем, исчезла бесследно. Туда же отправилась и зыбкая реальность, так тонко созданная писателем. В российском кино есть попытка уйти от текста Гоголя и наполнить экран воздухом поэмы, я имею ввиду многосерийную фильму Лунгина 2005 года «Дело о мертвых душах», но получилась в результате такая дичь, что, право, Швейцер куда лучше.

Но в целом кинокартину Швейцера стоит смотреть хотя бы из-за масштаба. Действительно, осилить «Мертвые души» - уже подвиг. Есть в фильме и ряд по-настоящему удачных вещей. К примеру, сцена, когда чиновники города собираются обсудить, кто же такой этот Чичиков, и чиновник, кажется градоначальник, говорит: «Я собрал вас, господа, чтоб сообщить пренеприятное известие». Кроме того, неплох Калягин в роли Чичикова, действительно неплох. И самое любопытное – введение в ткань экранизации фигуры Гоголя. Писателя играет отличный артист Александр Трофимов. Тут авторам удалось донести сам творческий момент, когда Гоголь, мнительный, вечно больной в своей тесной комнатенке создает поэму о бескрайней России. Есть и слабости в таком решении: Гоголю в фильме много приходится рассказывать, например, биографию Чичикова. Такая же уступка литературе есть и в сцене, когда рассказывается повесть о капитане Копейкине. Зато финальные кадры, когда Гоголь-Трофимов идет по дороге, а мимо пробегает маленькая девочка, всего на минутку взявшая писателя за руку, перед тем как побежать дальше и оставить его позади, под музыку Альфреда Шнитке - пример кинематографической метафоры высшего образца.