«Ревизор» в 1952 году экранизировал Владимир Петров, уже получивший к тому времени известность за свою кинопостановку пьесы Островского «Гроза». Также до «Ревизора» он ставил монументальную двухсерийную фильму «Петр I» по Толстому, «Юбилей» по Чехову, а после снимал «Поединок» по Куприну и «Накануне» по Тургеневу. Так что экранизация литературных произведений – его специализация. В период малокартинья в конце 40-х, начале 50-х экранизаций стало больше. Дело в том, что малейшее отклонение в кино от «генеральной линии» вождя, а Сталин самолично смотрел кино, грозило крупными неприятностями (очень мягко говоря). А знать в точности, в чем эта генеральная линия состоит, мог только сам вождь. Экранизация в данном случае была способом снять кино, не рискуя головой, поскольку сказать что-то «не то» возможностей было меньше. Другим ходовым жанром в то время стали биографии: снимаются ленты «Мусоргский», «Жуковский», «Мичурин», «Тарас Шевченко», «Академик Иван Павлов» и так далее. Просмотр большей части данных картин многим, наверно, покажется занятием тягостным, хотя я слышал, что интерес к этому периоду последнее время сильно вырос.
В «Ревизоре» 1952 года заняты сильные актеры того времени: Юрий Толубеев, Сергей Блинников (Иван Никифорович из «Повести…»), Михаил Яншин, Эраст Гарин. Главная претензия к картине – ее театральность, от которой уйти не удалось, да и, кажется, цели такой не ставилось. Задача перед актерами в кинопостановке такой пьесы как «Ревизор», цитаты из которой, кажется, окопались в памяти всех людей, говорящих на русском языке, когда они еще были в утробе матери, стоит сложная. Нужно заново прожить роли Городничего, Хлестакова, Осипа, Почтмейстера и остальных. Избежать соблазна гладко продекламировать их реплики, перед которым трудно устоять даже самому талантливому актеру. Эти реплики у него закреплены на уровне костного мозга. В театре, быть может, это бы прошло, но в кино так не годится. К сожалению, диалоги персонажей в этой экранизации театральностью отдают довольно сильно. Почти все съемки проведены в интерьерах, что проблему только усугубляет (В постановке 1996 года с Михалковым, Янковским, Гердтом, Нееловой и кучей других звезд от этого удалось уйти, но в целом фильма сделано очень небрежно).
Лотман в своей статье о «реализме» Гоголя (кавычки самого Лотмана) писал, что постановки «Ревизора» часто получались неудачными. Причина - сцена слишком жестко отделяет то, что произошло от того, что могло произойти или могло не произойти. Иными словами, варианты, возникающие в фантазии читателя при чтении пьесы, много богаче их реализации на сцене. Об этом я уже немного писал. Фантазия рисует такое буйство, по сравнению с которым кино сильно проигрывает. Тут уж режиссеру надо так выкрутиться, чтобы удивить зрителя, предложить ему нечто такое, что в своем воображении тот не рисовал. Не обязательно вытворять что-то безумно изощренное, но сделать так, чтобы зритель забыл, что он всего лишь смотрит кино, режиссер обязан.
И «Ревизор» Петрова так бы и остался просто академичной постановкой пьесы, без полета, если бы не актер по имени Игорь Горбачев в роли Хлестакова. Такое чувство, что Гоголь писал роль под него. В его игре отшлифована каждая мелочь, доведено до образца самое незаметное движение и, самое главное, не утрачена при этом легкость, без которой Хлестаков невозможен. Не следует, наверно, говорить, что он переигрывает своих заслуженных партнеров, но его игру можно сравнить с фигурным катанием олимпийского чемпиона на фоне людей, в первый раз надевших коньки. Сцена оголтелого вранья в гостях у Городничего – сложная, тонкая – исполнена Горбачевым с таким вдохновением, что невозможно продохнуть от смеха. И в ней он проявляет отменное чувство вкуса, не впадает в кривляние, в водевиль, которыми, увы, грешит игра Евгения Миронова (в целом не такая плохая) в уже упоминавшейся постановке 1996 года. Кажется, что сложный образ Хлестакова прочувствован Горбачевым не на рациональном, а на телесном уровне. В его исполнении Хлестаков именно то, чем он и должен быть: незамутненный, ангельский хвастун, врущий не для выгоды, а просто потому, что испытывает упоение от вранья, забывающий, что он врет. У него «легкость в мыслях необыкновенная» потому, что отродясь его голова не была отягощена ни одной мыслью. Одним словом, браво.
Комментариев нет:
Отправить комментарий