Никто не умер

На показе «Все умрут, а я останусь» главный кинофоб страны (то есть, я) почувствовал себя по меньшей мере пионер-вожатым, а по большей (ха-ха) дяденькой. В зале, заполненном в лучшем случае примерно на одну десятую, расположились в основном студенты первого-второго курса. Насколько я мог судить, они восприняли фильму, которую, судя по всему, смотрели не в первый раз, с тихим восторгом. Иначе нельзя объяснить тот факт, что никто из них не ушел после показа несмотря на то, что Гай Германика опоздала на сорок минут.

Германика совсем молодая девушка, не без толики обаяния. Вопросов ей задавалось мало, и, кажется, она в целом не слишком расположена к тому, чтобы говорить. Как обычно в таких ситуациях возникает два предположения – или ей нечего сказать, или в ней такая бездна знания, что она предпочитает молчать. Мне думается, что она принадлежит к тем людям, которые не выводят свою деятельность на уровень словесного выражения. В том смысле, что добавить к сказанному в фильме она ничего не может. Но парочку важных для понимания вещей она сказала всё ж таки.

Да, ещё и аудитория подобралась под стать. Ей неважно было что-то узнать от Германики. Действительно, просто фильмы ей хватило вполне. Юные зрители были уже счастливы просто видеть Германику. Поэтому вопросы задавались чисто из вежливости: Какие ваши планы? Каков был бюджет? И подобная чепуха. Так бы оно и продолжалось, если бы не раздался глас вопиющего в пустыне. Принадлежал он мужику лет за сорок. Он спросил (внимание): «А какова же идея вашей картины?»

Тут же раздались смешки в зале. Бедняга, подумало юношество, дядя совсем устарел. Мыслит древними категориями. А вот я испытал уважение к этому смелому человеку. Потому что сам бы не решился спросить про идею. А очень хотелось.

По поводу идеи Гай Германика ответила примерно следующее. Мол, хотелось снять фильм про то, как девочки готовятся к дискотеке и идут на нее. Хотелось сделать что-то похожее на картину «Чучело». Сделать историю про подростков. Мол, сейчас про подростков не снимают, вот я и решила.

Это первая важная вещь. Запомним ее. Затем взял микрофон ваш покорный слуга. Чтоб не затягивалась неловкая пауза. И спросил про сцену, где одна девочка постарше избивает ногами девочку помладше. Мол, с точки зрения Германики, это нормально или жестоко? «Нормально», - ответила она.

Потом я спросил, мол, в «Чучеле» автор выносит некую оценку действиям персонажей, а вы как-либо оцениваете действия своих героев? Ответ был такой. Своих героев я никак не оцениваю, и в «Чучеле» никакой оценки тоже нет. Есть просто история про подростков.

Ну что ж, вот такие скупые, но вполне достаточные вводные. Остается только задаться вопросом, почему «Чучело» вызывает сильные эмоции, а «Все умрут, а я останусь» - нет? Нельзя сказать, что фильма Германики вообще не вызывает эмоций, нет, вызывает, но только эмоции эти другого порядка.

Конечно, сравнивать эти фильмы нельзя. Они разные, но если принять точку зрения Германики и смотреть «Чучело» как простую историю о подростках, если выкинуть оттуда мудрость и знание жизни, которые вложили авторы, если не обращать внимания на драматический накал картины, если убрать сюжетную сложность, коей наделена фильма Ролана Быкова по книге Владимира Железнякова, то даже тогда «Все умрут, а я останусь» не может сравниваться с «Чучелом». И дело тут в самом подходе к творчеству.

Придется ляпнуть банальность. Искусство занимается прежде всего созданием образов. Ну вот хоть ты тресни. Если образов нет – это не искусство, это что-то другое. Только образы, богатые, продуманные, созданные, заставляют зрителя испытывать такую эмоцию, как сопереживание. Без сопереживания нет ни кино, ни литературы, ни театра. Именно с этим у Германики проблема. И этим «Чучело» выигрывает на стадии простой задумки.

Можно сказать, что она показывает правду. То есть, всё без прикрас, так, как оно есть на самом деле. Документальная составляющая превалирует. Тем более что начинала Германика именно с неигрового кино и, как она сказала, стала снимать игровое, чтобы ее посмотрело побольше народу. Но правда в искусстве, а мы ведем речь об искусстве кино, - штука очень даже второстепенная, в лучшем случае. Она играет главную роль в других областях – журналистике, к примеру, науке и так далее. Но в искусстве главную роль играет образ. И чем он сильнее воздействует, тем он удачнее, талантливее сделан. А сколько в этом образе правды – решать художнику. Правда – средство, а не цель.

Тем более если снимаешь кино, то ты уже в любом случае попадаешь на территорию искусства. И правда, которая есть на экране – это уже не совсем правда, это правда глазами режиссера. Стало быть, есть еще больше доводов поработать над образами. А, по словам Германики, ее команда описывала героев, придумывала им историю только для отчета. Напрасно, напрасно.

В результате получилось этакое познавательное кино о жизни насекомых. Очень холодное, предельно убедительное, ну словно в микроскоп посмотрел. Кстати, так называемая интимная камера, весьма модная нынче (из последнего применения вспоминается «Гоморра»), когда зрителя словно берут за шиворот и тыкают в физиономию персонажей, только усиливает эффект. Актеры достигают правдоподобия высшей степени, особенно учительницы. В действии самое настоящее кино типажей. Сопереживания ноль. Смотришь иногда с толикой омерзения, иногда умиления как они там у себя в травке, то есть, в школе копошатся: спариваются, дерутся, собираются в кучки, ходят туда-сюда.

Не отпускает ощущение, что с таким же успехом можно было показать не дискотеку, а что-нибудь другое, ну, к примеру, поездку в пионерский лагерь, или как они называются сейчас. И там бы произошло то же самое – жесткая дефлорация и алкогольная интоксикация. Никакого ощущения уникальности события нет. Чего совсем нельзя сказать об истории, показанной в фильме «Чучело».

Впрочем, в фильме есть попытки воздействовать на зрителя. Только они опять же лежат в области не искусства, а физиологии. Обстоятельно показана драка девочек, та самая дефлорация на полу в подвале, также есть сцена с посылом родителей на три буквы. Слабонервных просят не смотреть, как сказал тов. Бендер. Опять же образной нагрузки они не несут, снято «как оно было на самом деле». И чтоб нервы пощекотать зрителям. Наверно, на кого-то это все произвело впечатление. Кстати, сцена драки прямиком из «Чучела» перекочевала, только Быков, конечно, саму драку только обозначил, ему не надо было ее показывать во всех деталях. Он надеялся, что его зритель наделен достаточным воображением и впечатлительностью. Он все-таки уважает зрителя. Германика к зрителю относится по-другому.

Не знаю, может слишком мрачная картина нарисовалась относительно фильмы. Есть сильные стороны. Актеры, как уже говорилось, играют на пятерку. Думаю, что они оказались бы достаточно хороши и для выполнения более серьезных задач, если бы таковые перед ними были поставлены. Кроме того, Германика очень хорошо знает то, о чем снимает. По нынешним временам это редкость. Ну и она же еще совсем молодая, Германика-то. А Быкову в 1983 году, когда снималось «Чучело», было уже 54. Никулину - 61. Их знание жизни сказывается. Может, чуть позже Германика уже и не будет снимать совокупление в подвале. Может, ей это будет уже неинтересно.