Прими морфию

Как и ожидалось, "Морфий" Балабанова оказался полной чушью. Я вообще не понимаю, как в этой фильме можно что-либо найти. Тут даже обсуждать нечего. Картина настолько халтурно сляпана, что у меня закралась даже мысль - а вообще, доделана ли она?

Актеры не играют вовсе. Главный герой ходит с одним и тем же выражением лица всю дорогу. Реплики деревянные. Ингеборга (в роли Аннушки) ходит туда-сюда не пришей кобыле хвост. И вообще, слишком много ходят. Хотя нужно начать, наверно, не с актеров. Фильма провалилась еще на стадии сценария. Я не знаю, какой она задумывалась, но то что получилось, это недоразумение. Совершенно не прописано сквозное действие. В результате события повисают в воздухе. Действия и поступки актеров совершенно немотивированы. С чего вдруг этот доктор стал наркоманом? Кроме заунывно звучащего патефона, который и вправду, не знаю, как персонажей, а меня, то есть зрителя, достал действительно изрядно, ничего к такому шагу по сюжету его не подталкивало. У Булгакова там целая история постепенного, медленного, едва заметного провала в наркоманию, причем, герой отягощен целым грузом каких-то неуловимых безвыходностей вроде неосуществленной любви, нереализованного таланта, скуки, беспросветной тоски, короче, русским суповым набором. И он постепенно, не сразу скатывается в пропасть. Но, пардон, если фильма про это, так это и играть надо. Одной нервно закуренной папироской (хотя в фильме этих папиросок будь здоров) не отделаешься. Надо, извините, мордой лица подвигать или еще чем-нибудь. А это не удается нашему герою. Так что на втором или третьем шприце он становится морфинистом.

Удается ему только трахать попадающихся под руку женщин. С тем же выражением лица, с которым он заводит патефон. Ну Ингеборгу, как говорится, сам бог велел, то есть Булгаков. Но откуда, а самое главное, на хрена там взялась мадам-минетчица, хоть убей не пойму. Вроде бы задумка Сергея Бодрова, а именно он ответственен за сценарий (отсюда подозрение о недоделанности), ясна. Мол, на Руси имеются два типа женщин - те которые ради мужуков на все пойдут (тобишь Ингеборга), и прожженые минетчицы, которым от мужука тока того и надо. Остальные - бабы дремучие, обслуга. Ну хорошо, пусть утверждение спорное, но принимается. Но тогда доказывай. Рассказывай. А самое главное - показывай, мы ж в кино пришли. Но кроме раздвинутых ног, сцены с тем самым минетом, от которого главный герой убежал, пробормоча "извините", и еще полового сношения на полу, кажется, в сортире, толком не разглядел, больше ничего про мадам-минетчицу не говорится. О, пардон, еще нам известно ее имя, появившееся посредством титра - Екатерина, кажется, Матвевна, и что она вдова. Не Клико. Тоже, персонаж без костей. Или наоборот, без мяса.

Панин пытается что-то играть, но играть-то, господа, нечего. Хороша сценка в операционной, когда его герой, фельдшер, падает в обморок. Ну упал, пропал из кадра, действие продолжается. Сцена кончилась, доктор все сделал, то есть, зашил резиновое горло резиновой девочке, ушел. Ну казалось бы, спасибо, снято. Но тут, как ванька-встанька вскакивает Панин! Представляете? Спиной к зрителям. Ну это понятно, потому что с каким выражением тут надо вскакивать, и вообще, зачем тут вскакивать, лежи ты себе, без тебя справились, неясно. И так всю дорогу. Хороша еще сцена, когда доктор идет сдаваться как морфинист в психушку. Показывают этот процесс. Вот он вышел из дома. Вот поехал на санях. Вот поехал на поезде. Вот идет по городу. Вот садится на скамейку. Достает сигареты. И тут ба-бах! Ножницы! В смысле, кадр закончился. Отрезали. Ха-ха. То есть, смысл - показать, что он нервничает. Но, видать, Балабанов решил, что с сигаретками уже и так перебор. А иначе показывать волнение у актера как-то не получается. Ну тогда отрежем, и так сойдет.

А уж про то, что в фильме повисают в воздухе целые кадры и говорить неохота. С чего нам показали, к примеру, голую Ингеборгу в корыте? Со своей подружкой. И реплика - а мы с тобой не так уж молоды... И все, конец. Наверно, чтоб объяснить, почему она стала наркоманшей за компанию с доктором? Ну так наоборот, зрелые женщины менее склонны к таким привычкам. Если они впадают в тоску, так они больше того, по водочке. Кадр "Волки", когда дохтур отстреливается из саней из пистолета, явно паля в белый свет как в копеечку, лучше из фильма просто изъять. Без объяснений. А за компьютерную вьюгу, когда ветер гуляет по полю, вздымая, так сказать, снежные массы, а у героев едва-едва воротничок трепыхается, просто неловко.

Наверно, Балабанов, как и в "Грузе 200" задумывал показать трагедию личности на фоне трагедии страны. Но как-то у него не получилось ни то, ни это. Зато получилась бутафория. Отрезанные ноги, обгоревшие головы, что-то вроде того. Что он хотел сказать, непонятно. А, как писал Кулешов в учебнике по режиссуре, если вам нечего сказать, не снимайте картин.